О том, почему и кем включен тормоз приватизации, и что из этого следует.
Экономист Гарольд Демсец из Чикагского университета проанализировал демографические материалы о развитии частной собственности у индейцев − монтаньяров в Квебеке. До контактов с европейцами эти племена не знали частной собственности. Монтаньяры охотились только ради еды и небольшого количества шкур, из которых изготавливали одежду. Но в XVIII веке появляются свидетельства о том, что семьи разграничили свои охотничьи угодья. Небольшие группы начали охранять свои территории от чужаков. Бобровые плотины помечались особыми знаками. Семьи берегли их и жестоко преследовали нарушителей. Почему монтаньяры приватизировали бобров? Прибытие европейцев создало повышенный спрос на бобровые шкуры; появилась возможность обменивать их на новые товары. Охота на бобров стала более интенсивной. Проблема возникла из-за «бесхозности» бобров. Каждый был заинтересован добыть как можно больше шкур, потому что приватизировались выгоды от их продажи. Но издержки, то есть уменьшение численности бобров, несло племя в целом. По этой схеме пушной зверь был бы полностью истреблен.
А теперь вместо индейцев представьте олигархические группы со связями в высших эшелонах власти, местных «князьков», мэров, губернаторов, а бобровые шкуры это − прибыль госпредприятий. Печально, что в Украине до сих пор живуч миф о предприятиях/ресурсах, которые «принадлежат народу Украины». Если вам что-либо принадлежит, значит, вы этим можете распоряжаться? Но как, например, вы распоряжаетесь, Одесским припортовым или НАК Нафтогаз? Все, что может народ − это наблюдать очередной скандал, когда 2-3 бюрократическо-олигархические группы обвиняют друг друга в “неправильном” присвоении шкур и кричать «зрада». На самом деле вред от госсобственности не только в том, что предприятия стоят или работают неэффективно, госсобственность на сегодня − рассадник гниения, коррупции и отсталости. Откаты, взятки, перевод прибыли своим частным предприятиям − постоянное явление на большинстве из них, именно там прививается эта негодная практика, оттуда распространяется по всей экономике.
Доступ для своих, борьба за влияние, за право контролировать и разрешать искажают политику и экономику, право и мораль. Именно поэтому государственная собственность, как всякое зло, должна быть устранена.
Сложно переоценить пользу и те ресурсы, пойдут в приватный сектор, если государство избавит себя от необходимости администрировать тысячи предприятий, большинство из которых − убыточны, а «народ Украины» прекратит содержать их с помощью своих налогов. Но здесь и кроется дьявол. Да, обычному гражданину выгодна продажа всей госсобственности, но он не имеет власти, а чиновнику, особенно, высокого ранга − не выгодна, но у него есть власть, связи и поддержка тех, кто на госпредприятиях зарабатывает себе на хлеб с маслом и, естественно, на икру.
Итак, давайте о магии цифр или что опять мешает танцору. В последние годы стало доброй традицией планировать поступления от приватизации в 17-18 млрд.грн., а реально продавать меньше, чем на 200 млн., т.е. в пределах 1% от плана. Так было и 2015-м, 2016-м, и в 2017-й план неизменен, но динамика за 2 прошедшие месяцы указывает, что ничего не изменится.
Анализируя график поступлений по приватизации в госбюджет, можно определить, что продажа крупных объектов производилась в период консолидации власти,например, Укртелеком, облэнерго и прочие «политические» объекты, т.е. контролируемые представителями высшей власти и ее окружения, и продажа произошла сразу после президентских выборов. И, наоборот, отсутствие продаж в «постмайданный» периоды показывают, что власть разобщена и не может преодолеть сопротивление бенефициаров нынешней ситуации. Т.е. тех, кто получает выгоду от нахождения объектов в государственной собственности.
50 летняя девственница или что из себя представляет государственная собственность?
Официально объявлено, что в госсобственности находится порядка 3 тысяч предприятий, из которых половина стоит. На самом деле прибыль приносит не более 100-та из них, остальные убыточны и мучаются, а не работают. Там не платят зарплаты или платят с задержками, работников отправляют за «свой счет» или на неполный рабочий день, а основной доход предприятия получают от непрофильной деятельности. Поэтому, миф о том, что они представляют из себя некую ценность для народа − несостоятелен. Основной их вид деятельности − сдача помещений в аренду. Нередко руководство ведет там незарегистрированную деятельность, делится с районной или городской властью. Да и сотрудники могут позволить себе выполнять личные заказы, для чего ходят на работу даже не получая зарплаты. Т.е. предприятия вроде не работают. Но люди что-то получают и их это устраивает. А товар тем временем падает в цене.
Но и сотня прибыльных предприятий также на самом деле работает в интересах частных лиц, связанных с ее дирекцией и/или курирующих дирекцию политиков-чиновников. Они показывают минимальную прибыль, остальной доход выводят на предприятия этих частных лиц.
Что в этом плохого, работают и ладно, спросит кто-то? Плохо то, что ресурсы и активы используются неконкурентно, доступ к ним не рыночный, закрытый, по специальным правилам «для своих». На таких предприятиях производится значительно меньше добавленной стоимости, чем могло бы при открытом доступе к ним. Правительство уже 3 года анонсирует продажу всех этих предприятий кроме небольшого числа стратегических. На самом деле в списке на приватизацию находится всего порядка 1000 объектов. Это не значит, что все они приватизируются. Конкурсы объявлены по сотне объектов, многие продаются по 3-5 раз и более. Продажа 100 предприятий в списке на приватизацию запрещена нормативными актами.
Что же было продано в 2016-м? Крупные предприятия − это 2 пакета акций и 3 объекта группы В. Малой приватизации больше − 21 объекта незавершенного строительства, 4 − соцкультбыта и 8 предприятий группы А. Все. Остальное − это 506 отдельных здания бывших столовых, общежитий, трансформаторных, котельных и т.д. Госпредприятия было закрыто или приватизировано. А здание осталось. Вот их продали. 500 за год. А сколько таких объектов всего по стране? 500 тысяч!
А за счет чего же правительство планировало собрать 18 млрд.грн. в 2016-м году? За счет приватизации Одесского припортового и продажи госпакетов облэнерго. Но тут вмешалась политика, высокие чины и влиятельные политики схватились за эти объекты, в ход пошли антикоррупционная риторика, популизм, силовые структуры, и приватизация не состоялась.
С остальными объектами та же проблема, но этажом ниже. Отраслевые или местные чиновники, другие влиятельные люди блокируют процесс. Это когда объект привлекательный.
Но есть объекты не привлекательные, − абсолютное большинство предприятий имеют возраст от 50 до 150 лет.
Читаем сайт ФГИ о «Коломийський експериментальний завод програмованих радіоелектронних учбових терміналів «ПРУТ»:
«Технічний стан будівель незадовільний. Внаслідок значного пошкодження покрівлі замокають стіни, підлога, відшаровується штукатурка, стіни пошкоджені грибком. Транспортні засоби (9 одиниць) знаходяться в незадовільному стані (експлуатувались понад 20 років) та потребують капітального ремонту. Машини та обладнання, інструменти, прилади, інвентар (580 одиниць) − частково розкомплектовані, морально та фізично застарілі».
Предприятие продали с 4-го раза за 17.6 млн.грн. Потому, что таки снизили цену до той, за которую купили.
А вот «Славутський завод залізобетонних виробів» − «В течение трех лет предприятие не осуществляет производственной деятельности. Среднесписочная численность работников 1 человек. Непокрытый убыток 7.5 млн. грн.» Это предприятие уникально тем, что в конце концов его продали за 19.7 т.грн. на аукционе без объявления цены. Т.е. за сколько кто-то согласился купить, за столько и продали.
Что интересно, в 2016 г. на приватизацию передано всего 16 новых объектов, а 58, наоборот, исключены из списка. Если присмотреться, за что поступили в 2016 189 млн.грн., окажется, что больше половины от приватизации − 2 малых ГЭС в Николаевской области.
Тормоз перестройки
Главный тормоз приватизации − у предприятий есть неформальные владельцы и есть много других людей которые получают пользу от их бесхозности. И они ставят палки в колеса приватизации используя СМИ, суды, правоохранительные органы и антикоррупционных активистов. Ведь нарушения в работе госпредприятий всегда в большом количестве. Там где и нет, предприятия просто стоят. Пример Одесского припортового показывает − как только НАБУ взялось за коррупцию, предприятие остановилось, увеличились долги и приватизация сорвалась. Но использование правоохранительных органов борьбе с приватизацией встречается слишком часто. Т.е. тормозят нынешние бенефициары − те, кто сегодня пользуется государственным как своим личным и желает продолжить.
Об этом говорит и глава Фонда госимущества Белоус: «Для того чтобы массовая приватизация в Украине стартовала, нам необходимо сделать несколько простых шагов: ускорить передачу объектов госсобственности; перестать держаться за стареющие предприятия с технологиями позапрошлого века; завязать с практикой завышенной оценки и, если уж об этом зашла речь, продавать неликвиды за 1 гривну. И − последнее по перечню, но не по весу − исключить так называемый политический фактор из процесса приватизации». Но пока Фонд госимущества предлагает снять ограничения и начать массово продавать, Минэкономики создает свою концепцию.
В этой концепции выделяются стратегические предприятия, которые выполняют т.з. «присущую государству функцию» (часто весьма сомнительную). Их надо оставить государству и наладить «правильное корпоративное управление». Сколько их? Минэкономики называет 15. «Укрзализниця, Укрпошта, Нафтогаз, КБ Пивденне, Завод 410, Пивденмаш, Антонов, Хартрон, Администрация морских портов, Энергоатом, Гидроэнерго, Укрэнерго, Восточный ГОК, Укрхимтрансаммиак».
С другой стороны, не подлежат приватизации 360 объектов. А еще есть такие, которые предполагается отдать в концессию − аэропорты, лесничества, автодороги. Как совместить такие разные цифры, Минэкономики не поясняет.
Остальные объекты делятся на живые, которые будут приватизировать (их порядка 900), и безнадежные, которые будут ликвидировать (их порядка 1200). Надо надеяться, что активы ликвидированных (здания, оборудование, мебель, сейфы, компьютеры и т.д.) будут распроданы на аукционе. Видимо, при продаже активов ликвидированных, уже не будет требований по профилю и сохранению работников. Т.е. это такой способ упростить продажу непривлекательных объектов. А с живыми все останется как было. Среди таких объектов называют ОПЗ, облэнерго, Турбоатом, Центрэнерго, Электротяжмаш. К сожалению. Слишком высоки ставки и большие прибыли.
С учетом тех, что собираются отдать в концессию, у государства планируется оставить порядка 1000 объектов. Предположить, что у них удастся наладить правильное корпоративное управление − вредная утопия. Пришедшая в Минэкономики команда молодых инвестиционных менеджеров активно пропагандирует эту идею. Они ведь создавали подобное в частном бизнесе, почему бы не сделать то же самое в государственном? 1-й замминистра М. Нефедов в соцсетях рассказывает о светлых и радостных перспективах этого плана.
На самом деле это пока не удалось сделать ни на одном объекте. Была попытка создать правильную систему управления на Нефтегазе, но и сейчас основные вопросы управления и назначения топ-менеджеров по-прежнему решает Кабмин, а не Наблюдательный совет. В остальных предприятиях вообще никаких признаков современной системы управления не просматривается. Это за 3 года «как-бы реформ» (напомню, что наладить современное корпоративное управление на госпредприятиях обещал еще министр Абромявичус). И вдруг сразу и на 360 предприятиях!
Почему не получилось до сих пор и не получится дальше? По тому же − на каждом предприятии есть свой фактический владелец и есть высокий чин, который его «крышует». Не отдает он свою власть «независимому наблюдательному совету», использует суды и правоохранителей, антикоррупционеров и общественность, депутатов и чиновников. И будет продолжать. Эффективный управленец для него тот, кто приносит ему достаточную сумму неформальных денег, а не тот, кто показывает высокую легальную прибыль. У них абсолютно разная мотивация.
На самом деле и названные авторами новой концепции 15 стратегически важных предприятия также нуждаются как минимум в усечении, выделении непрофильных активов, а как максимум, в приватизации. Потому что это огромные объекты с большим количеством занятых и объемом потребляемых ресурсов. Например, Укрзализныця строит и обслуживает пути, возит грузы и пассажиров, ремонтирует и строит вагоны, кормит и стирает. Это все разные виды бизнеса и частник точно лучше кормит и стирает, чем государственный монстр. Коррупция и неэффективность у них больно бьет по экономике и людям через завышенные тарифы и некачественные услуги, искажение рынка, закрытия доступа и распространение коррупционных практик.
Беда, однако, в том, что при такой коллективной работе и разности подходов ни 1 концепция не будет реализована. Мизерное количество приватизированных объектов не могут повлиять ни на экономические показатели, ни на благосостояние людей, ни на коррупцию, поэтому в перспективе года ожидаем медленное уменьшение популяции бобров, скандалы с рентой от продажи шкур и продолжение кризиса в семьях простых украинских индейцев, населяющих оба берега Днепра.
Владимир Рапопорт, специально для «Либеральной Инициативы»